Всё лето 1967-го года проходило в подготовке к школе. Потом была хорошая учёба. В 1968-ом году Женька посветил себя пению в хоре дворца «Пионеров и школьников», обучению в музыкальной школе по классу «аккордеона», поездкой в город Киев, как отличившегося в детском творчестве. Начало 1969-го года совпало с записью детских песен на Тульском радио и так далее и тому подобное.
С детворой он стал меньше проводить время, да и времени у Женьки практически не было, он был весь в искусстве. Но в первых числах июля мама сказала Женьке:
– Сынок тебе надо отдохнуть в летнем лагере на берегу реки Оки, поедешь?
– Поеду,- добродушно ответил Женька.
Распахнутыми воротами соснового бора встретил Женьку пионерский лагерь «Чайка». Началась вторая лагерная смена. Кругом сосны, речка Ока, грибы, военная игра «Зарница», новые друзья. Ну, словом всё то, чего так не хватало Женьке в последнее время. Он участвовал во всех лагерных мероприятиях, был весёлым и добрым к остальным детям. Поэтому воспитательница третьего отряда хвалила Женьку, а пионервожатая Надя просто Женьку обожала. Она так ему и говорила: "Ты мой любимый красавец".
Женьке это нравилось. Надя Женьку всегда угощала всякими домашними вкусностями, тискала его и баловала, не обращая внимания на его сон после подъёма. Ставила его всем детям в пример и везде брала с собой. Но неумолимо близилось окончание лагерной смены. Вечером собирались зажечь прощальный пионерский костёр на большой поляне в лесу за лагерем, а завтра должны были приехать за детьми их родители.
Итак, костёр ждал намеченного часа, как вдруг у воспитательницы третьего отряда в Туле серьёзно заболела мама, и она срочно уехала, простившись со всеми, оставив Надю одну управлять отрядом.
Вечером был костёр, пионерские песни, игры и весёлые розыгрыши. Женька набегался, устал и, придя в палату, плюхнулся на кровать. Вскоре следом в палату вошла пионервожатая Надя и позвала Женьку на веранду для какого-то разговора. На открытой веранде дачи она попросила его об одном одолжении, переночевать с ней в воспитательской комнате на освободившейся кровати, так как ей одной было страшно спать. Женька, как настоящий мужчина согласился.
Надя была очень красивая. Ей было 19 лет отроду. Красивые груди топорщились сквозь белую пионерскую рубашку, чёрная юбка, не скрывающая колени, сидела на широком заде, как чехол на литавре. Миловидное лицо, никогда не знало уныния, всегда улыбалось. И в завершении ко всему, на голове были шикарные тёмно-русые волосы, скрученные в большой пучок. Женька во время смены нет, нет, да и поглядывал на Надю, сравнивая её со своей мамой. Надя была не хуже.
Женька зашёл в воспитательскую спальню Нади минут за пятнадцать до отбоя. Пока она укладывала ребят, он рассматривал интерьер женской комнаты. В ней было всё такое приятное, пахло духами, на тумбочке лежало зеркало, расческа, заколки. На спинке стула висел синий халат, а под ним ровно торчали лифчик и капроновая ночная голубая рубашка. Надя заглянула в комнату и произнесла: "Ложись вон на ту кровать,- указав рукой.
– И выключи свет, я сейчас приду,- добавила она.
Женька разделся, выключил свет и нырнул под одеяло, пахнущее кремом для рук и огуречным лосьоном. Очень быстро пришла Надя, переоделась за открытой дверцей шкафа в голубую ночную рубашку, и юркнула под своё одеяло. Воцарилась торжественная тишина. Примерно минут через пять Надя спросила Женьку:
– Женя, ты не замёрз?
– Нет,- ответил Женька.
– А я что-то не могу согреться.
– Можно я к тебе приду?
Женька от страха проглотил язык. Сердце забилось. Он не знал, что ей ответить. Но, не дождавшись ответа, Надя встала со своей кровати и, проходя по комнате мимо окна, высветилась сквозь ночную рубашку в лунном свете испанской гитарой. В короткие секунды Женька всё же успел её рассмотреть. Волосы спускались ниже плеч, груди подцепили кончиками сосков ткань ночной рубашки, и она на них висела ровным полотном к низу. Муравьиная талия, придавленная двумя слегка согнутыми в локтях руками, как двумя запятыми, постепенно расширяясь, переходила в широкие закруглённые бёдра, а затем постепенно сужалась, превращаясь в фигуристые ножки. Между ножек полоской моргнул свет луны, негативом отобразив на треугольном экране промежности, причудливые завитушки волос, торчащие вразброс, как струны на колках шестиструнной гитары. Женька натянул на голову одеяло и замер.
Втираясь в Женьку, Надя укладывалась набок и, просунув одну руку под шею Женьки, обняла его за грудь, другой рукой за живот и запищала: "Спи мой цыплёнок",- и ещё сильнее прижалась своим животом к попе Женьки. Упругая пушистая губка обожгла Женькины ягодицы, а острые груди Нади улеглись на плечах Женьки, обнимая его шею. Женька разомлел. Он лежал, ему не спалось. Надя иногда слегка пошевеливала ножками, забрасывала одну на попу Женьки, немного пытаясь повернуть её к себе. В этот момент Женька чувствовал поясницей лёгкое прикосновения Надиных струн. Они, нежно царапая, щекотали попу. Вдруг в низу живота Женьки приятно закололо, и писка стала наполняться неизвестной ему странной силой. Женька от удовольствия стал сопеть. Видимо решив, что он уснул, Надина рука осторожно поползла под резинкой Женькиных трусов. Он изо всех сил старался не выдать себя и продолжал лежать и сопеть. Рука нежно обняла писку вместе с яичками и придавила их в горячем кулачке.
– О-о-о,- тихо вырвалось из уст Нади. Теперь Женькин жёлудь был уже никак жёлудь вовсе, а был, как сосиска, правда, ещё маленькая, но сосиска. Она, как куколка лежала в ладони Нади, и Надя её еле заметно покручивала, ноготками пальцев, осторожно царапая головку Женькиного недозрелого члена. Временами Женька проваливался в сон, потом просыпался, и рука пионервожатой всё также прикладывалась к его низу живота. Снова проваливался в сон, потом опять просыпался, и ночная рубаха Нади было уже на ней задрана до талии, а волосатая подушечка, напустив сырости на его трусы, всё тёрлась и тёрлась о них. Женька как бы во сне с придуманным им на ходу мычанием, повернулся к лицу Нади, и его голова оказалась между двух твёрдых грудей. Он немного опрокинул голову назад и, нащупав губами, острый горячий сосок специально зачмокал. Надя, как кормящая мать направила сосок в губы Женьки. Он приоткрыл их и конусовидная сися, распирая губы, ворвалась в рот и упёрлась в Женькин язык маленьким твердым сосочком. Женька продолжал игру. Стал губами тянуть сосок и сосать, как леденец на палочке. Надя окала, ойкала, схватила голову Женьки руками и сильно, сильно прижала между грудей. Потом обмякла. И опять прижала Женьку к своему телу. Перепуганный вертухай Женьки упёрся в плюшевые баранки девушки, она затряслась мелкой дрожью, и её замшевая упругая кожа вдруг стала липкой и мягкой, как пластилин.
Надя весёлым голосом прошептала: "Ой, как жарко стало".
Потом сдержанно поцеловала Женьку в нос, Женька специально, что-то пробормотал, как будто он спит, и тихонько сказала: "Спи, спи",- а чуть погодя, встала с кровати и перешла на свою.
Она легла, широко расставив ноги, помахивая на себя уголком одеяла. Женька закрыл глаза и пролежал так, до самого подъёма, не уснув.
Утром за Женькой приехал папа. Надя ему рассказала, какой хороший Женька, что он очень талантлив и из него может вырасти настоящий мужчина. Папа остался доволен характеристикой сына и на память сфотографировал пионервожатую Надю вместе с Женькой.
P. S.
Эта фотография много лет хранилась в личном архиве Евгения Шварца, а теперь она хранится у меня.
- ЖАНРЫ 359
- АВТОРЫ 253 850
- КНИГИ 579 523
- СЕРИИ 21 484
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 532 696
На этот раз она дала мне отдышаться, потом дала понять, что хочет высвободиться, и мы рассоединились. С задранной юбкой и спущенными до колен трусиками она дотянулась до своей сумочки на столе, вытянула прокладку-ежедневку и прилепила её к трусам. Надела их, поправила юбку, заправила грудь в бюстгальтер и застегнула блузку. Ещё две минуты манипуляций с косметичкой, и вот уже ничего в её облике не выдавало последствий бурного спонтанного секса в кабинете — только блеск глаз, чуть припухшие губы и чуть растрёпанные волосы.
Она подошла к двери, убедилась, что я тоже одет, и попыталась открыть её.
— Ты негодяй! Ты таки закрыл замок!
— А ты просто необыкновенная, Ромашка. Я обожаю тебя.
— Негодяй, не дал мне оттянуться как следует. Ну, я тебе покажу вечером!
Ольга Владимировна сверкнула глазами в ответ:
— В семь часов у меня, как всегда. Давай!
Я вышел в университетский коридор, голова кружилась от ощущений и образов. Ах, какая же она всё-таки потрясающая!
Женю похитили в одиннадцать часов вечера прямо возле лагерного туалета, она даже пописать не успела. Мужские силуэты возникли из ниоткуда, скрутили ей руки за спиной, защелкнули их в наручники и надели ей на голову мешок. Женя почувствовала, как её подхватили и понесли — и втолкнули в кузов машины. "Тихо сиди", сказал мужской голос.
Её на мгновение удивило, что голос оказался без акцента — по пионерлагерю ходили страшные истории о том, что даже здесь, на Сочинском побережье Чёрного моря чеченцы могут легко поймать и похитить кого угодно. Конечно же, это первое, что пришло ей в голову, когда её тащили в машину. Но если не чеченцы, то кто тогда?
Издалека приблизился шум, словно двигалась беспорядочная толпа людей, какие-то сдавленные ругательства — и в машину втолкнули ещё несколько человек. "Тихо сидеть, а то получишь", пригрозил голос и захлопнул дверь. Через несколько секунд хлопнула водительская дверь, машина завелась и тронулась с места. Где-то совсем близко кто-то пробормотал матерное слово, но как-то не по-взрослому. Потом другой шёпот — "Веталь, ты здесь?" "Да". "Миха, и ты?" "И я, чо такое?" "Ты видишь что-нибудь?". "Нифига, на мне кулёк какой-то". "Бля, на мне тоже". "Они в кабине?" "Да, мы тут одни походу".
— Я тоже тут, — подала голос Женя. — Это Женя, вожатая двенадцатого отряда. А вы кто и из какого отряда?
— Бля, нафига весь этот цирк? — чуть громче возмутился один из пацанов. — Чего тебе от нас надо?
— Да я точно так же с пакетом сижу, — шёпотом ответила Женя. — Понятия не имею. Я думала, чеченцы, но не похоже. Вас трое?
— Да, мы из девятого отряда. Я Павел, а это Миша и Виталик. Миха, ты далеко?
Некоторое время мальчишки переговаривались, пытаясь сесть поближе и соприкоснуться скованными за спиной руками. Машину трясло по склонам местных дорог и это усложняло их действия. Женя услышала щелчок и сдавленный голос Миши:
— Блин, ты мне их только туже сжал, идиот. Больно же!
— Я чо, знаю как наручники раскрывать, что ли?— оправдывался в темноте Паша. — Попробовать же надо было.
— Дурак, — обиженно заныл Миха, — больно теперь капец.
Машина сделала резкий вираж и затормозила. Захлопали двери, повернулся ключ в двери кузова и мелькнул проблеск света. Женю вытащили, провели по каким-то коридорам и впихнули в комнату. Кто-то больно подхватил её под локти, снял наручники и толкнул вперед. Она упала на кровать и услышала, как закрылась дверь в комнату.
Женя торопливо сняла с головы пакет, осмотрелась в полумраке — небольшая комната с одной кроватью и тумбочкой, больше ничего нет. Щелкнула выключателем на стене и осмотрела себя. На запястьях краснели следы от наручников. Женя дернула ручку двери — закрыто.
Буквально через несколько секунд к двери кто-то подошёл, повернул ключ и дверь отворилась: в проёме появился высокий мужчина в чёрном костюме охранника. Женя отпрянула от двери и он вошёл внутрь, держа в руках какую-то стопку одежды.
— Так, слушай сюда и ничего тебе не будет. Наш начальник соскучился по своему пионерскому детству и хочет посмотреть прямо сейчас, как принимают в пионеры. Ты будешь принимать, поняла?
— Эээ, — не успела сообразить Женя. — Что принимать?
— Пацанов своих в пионеры принимать. Клятву пионерскую знаешь?
— Нет, — растерялась Женя.
Охранник разочарованно вздохнул. Достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.
— Слушай, короче, вот твой диалог. Сейчас ты переоденешься в пионерскую форму, выучишь вот этот текст и прочитаешь его на сцене перед барином. Там будут трое пацанов из твоего лагеря, ты их примешь в пионеры, повяжешь им галстуки. Всё. Если сделаешь всё по сценарию, ничего тебе не будет, отвезём обратно как принцессу. Будешь рыпаться — будет хуже, поняла?
— Поняла. А когда это всё?
— Через десять минут. Вот твоя форма, переодевайся.
Охранник бросил на кровать одежду, которую держал в руке.
— Ещё раз повторяю — это наш маленький театр, барину так очень хочется. Если посодействуешь, то уедешь целая и невредимая. Нет — нет, я тебя предупредил. Речь на сцене читай громко и радостно, поняла?
Женя не успела даже кивнуть — дверь захлопнулась, она только услышала щелчок закрываемого замка. Женя подошла к кровати.
Форма оказалась самой простой: прямая чёрная юбка до колен, белая рубашка с приколотым на груди пионерским значком, алый пионерский галстук, простой белый бюстгальтер. Галстук, к счастью, был уже завязан, оставалась только чуть-чуть распустить узел, чтоб надеть его. Женя стянула свои джинсы и футболку, и надела форму. Юбка была чуть-чуть велика, рубашка тоже, но если её заправить за пояс юбки, то получалось вроде ничего. Бюстгальтер оказался маловат, но без него было нельзя — соски заметно торчали под белой тканью рубашки. Женя занялась распечатанной речью.
В соседней комнате мальчишки слушали инструктаж, раскрыв рты.
— Когда она повяжет галстук последнему, она развернётся к сцене и отрапортует, что ваш первый отряд в пионеры принят. В этот момент вы двое хватаете её за руки и подводите к самому краю сцены. Она будет для виду сопротивляться, поэтому не жалейте сил. Потренируйтесь тут при мне. — Охранник указал пальцем на самого мелкого. — Ты давай стань сюда, руки по швам. Вы вдвоем хватайте его за руки и сводите их вместе у него за спиной.
Паша и Миша подскочили к своему другу, заломили ему руки за спину.
— Нет, не нагибайте его. Просто сожмите локти вместе и толкайте вперед, чтоб он шёл.
Они заставили товарища пройти несколько шагов.
— Если она опустит голову, подними её за волосы, понял? Потренируйся.
— Так? — Павел запустил пятерню в волосы Виталику и запрокинул его голову вверх.
Жаркое лето!Подмосковный пионер лагерь (оглашать название не стану).Год эдак 1979-1980 По субботам в лагере был помывочный день.На территории лагеря стоял душ разделённый на две кабинки и обшитый крашенной доской.Так вот в один из субботних дней наш отряд мылся в душе перед обедом.В одной кабинке мылись пацаны,а в другой девки
.Я был помыт одним из первых.Вожатый Митя рыкнул чтоб как и все ребята я шёл в палату и ждал построения на обед.Вышел я из душа и услышал как визжат девки,которых тоже мыли воспиталки и вожатая.И решил я подсмотреть за голыми девчонками.Там и из моего класса тоже были девчонки.Осенью я должен идти во второй класс.Тогда мне было 9 лет,в школу в то время отдавали с 7-8 лет.За это дело нас очень строго ругали и гоняли!Даже обещали наказать – "пристыдно"!Я всё думал – как это?-"пристыдно"?На свою голову-я решился! Подкрался незаметно со стороны девичьего отделения,присел на корточки возле заветной дырки и .
Как интересно было рассматривать одноклассницу Аллу совершенно голенькой,а потом Маринку и ещё нескольких девчонок.Поджилки тряслись,в руках пот и дрожь.Мой писюн напрягся.И вдруг!Рывок за ухо,я аж от боли и неожиданности вскрикнул.Это вожатая (не помню как её звали) схватила меня за ухо.Я стою перед ней от испуга и стыда весь красный.А она мне:
– Ща пойдёшь к девочкам в душ и будешь с ними мыться!
А я ей с испуга:
– Я уже помылся.Не надо.
(по натуре я был спокойным стеснительным и уважающим взрослых мальчиком)
– Сегодня будешь наказан!Понял?!
Я побежал,трясясь от испуга и возбуждения от наблюдения за девками.